Люди | «Классика»

Рафаэль-I

April 7, 2014

В 1711 году саксонско-польский король Август II Сильный отправил во Францию и Италию своего наследника. Официально — для ознакомления с достопримечательностями Парижа и Рима, фактически же осуществить одно необходимое предприятие. 16-летнему наследнику престола предстояло перейти из протестантизма в католичество, и эту деликатную операцию, так считал Август, сам тоже в свое время ее осуществивший для того, чтобы получить «право» на польский трон, лучше было бы произвести вдали от родных мест.

27 ноября 1712 года протестантская церковь потеряла, а католическая приобрела еще одного адепта, что и было подтверждено соответствующей церемонией, имевшей место в Болонье при небольшом числе свидетелей.

За три с небольшим недели до этого будущий Фридрих Август III провел несколько дней в Пьяченце. Там, в одном из местных монастырей, ему довелось увидеть алтарный образ, который произвел на него сильнейшее впечатление.

Без малого четыре десятка лет царствования Августа Сильного оставили несомненный след в истории Саксонии. Заполучив престол еще юношей в 1694 году, он сосредоточил в своих руках власть на невиданных для саксонских князей пространствах.

Самовластный и энергичный король был едва ли не первым из саксонских властителей, который, еще будучи наследником, совершил длительное путешествие по Европе. Воспоминания о Версале он сохранил до старости и, вернувшись из странствий, приложил немало усилий к тому, чтобы придать совсем иной облик столице Саксонии — Дрездену. И не только Дрездену.

Он полностью перестраивает свою резиденцию, возводит дворцы с анфиладами обширных зал и галерей, с огромными, светлыми окнами, с расписанными в древнеримском стиле стенами.

Маленьким и деревянным был Дрезден в начале царствования Августа Сильного, большим городом с каменными строениями станет он к концу его царствования.

Увеличивается добыча руды, драгоценных металлов, в коих испытывал постоянную нехватку король, возникают мануфактуры, в том числе знаменитое и поныне фарфоровое производство в Мейсене.

Хотя Фридрих Август III и уступал — и как человек и тем более как правитель («Тупой и опустившийся лентяй»,— скажет о нем один польский историк) — своему деятельному отцу, он тем не менее в какой-то степени унаследовал его любовь к собирательству художественных ценностей.

Он принял участие в организации Кабинета гравюр (гравюр на медных пластинках) и, в общем, достаточно безвкусный человек, приложил немало усилий в приобретении произведений голландских живописцев и итальянских художников эпохи Возрождения. Но особое упорство он проявил в желании заполучить виденный им в юности алтарный образ из церкви в Пьяченце.

Сикстинская мадонна

Сохранились сведения, что сей образ был написан самим Рафаэлем. Так, во всяком случае, сообщал Вазари: «Исполнил он (Рафаэль) для черных монахов (монастыря) св. Сикста доску (изображение) главного алтаря, с явлением Богоматери св. Сиксту и св. Барбаре; творение уникальное и своеобразное».

Правда, было не очень понятно, когда, при каких обстоятельствах исполнил великий Рафаэль картину, почему она оказалась в заштатной Пьяченце, для кого предназначалась, почему ее, написанную на холсте, Вазари именовал tavola, что вроде бы обычно употреблялось для обозначения изображений или картин, сделанных на доске?

Было творение Рафаэля. И было желание приобрести это творение. Желание это усиливалось тем обстоятельством, что в коллекции короля не было ни одной картины великого мастера.

Переговоры о приобретении картины король поручил своему первому министру графу Брюлю. Тот, сохранив за собой общее руководство, уполномочил вести переговоры на месте итальянца Джованни Баттиста Бьянкони.

Монастырь был представлен своим настоятелем Бенедетто Витторио Карачиоли. Он с самого начала заявил, что обитель готова расстаться со своим сокровищем, но за приличную мзду.

Почему монахи захотели продать творение Рафаэля, неясно до сих пор. Сами они объясняли это тем, что оскудела из-за раздиравших Италию войн и неурожаев монастырская казна и пришлось им войти в большие долги. Может быть, и решили поправить дела продажей картины.

Переговоры начались в феврале-марте 1752 года. Хотя Бьянкони не говорил, по чьему поручению он их ведет, монахам не составило большого труда разобраться в том, кто же истинный покупатель. И они торговались упорно, настаивая на названной ими сумме: 36 тысяч скуди, что по тогдашнему курсу было равно огромной сумме в 172 тысячи золотых марок. Противная сторона предлагала 15 тысяч скуди.

Ситуация осложнялась тем, что монахи не давали разрешения на детальный осмотр картины, и это настораживало Бьянкони. «Хотя картина, несомненно, принадлежит кисти Рафаэля,— сообщал он в Дрезден графу Брюлю,— она не является одним из знаменитых его творений. Она написана на холсте и, следовательно, менее долговечна, чем картины, исполненные на дереве (по нынешним представлениям, как мы знаем, наоборот). Наводят на сомнение и некоторые выцветшие места на голубом плаще Марии и на ее красном платье. Есть некоторые повреждения и на одеянии папы. Все эти изъяны необходимо взять в расчет, поскольку картине предстоит длительный, чреватый опасностями путь».

Мадонна ди Фолиньо

Осторожный Бьянкони даже предлагал купить какую-нибудь иную картину Рафаэля. Но в Дрездене хотели приобрести изображение мадонны из монастыря св. Сикста.

В январе 1753 года, почти через год после начала переговоров, монахи снизили цену до 30 тысяч скуди. Бьянкони предложил 18 тысяч. Торговля продолжалась. Бьянкони повысил цену сначала до 24 тысяч скуди, потом до 25. Монахи соглашались на 27. 13 марта Бьянкони сообщил Брюлю, что он решил подписать соглашение: монахи согласились с предложенной им ценой.

Незадолго до окончания переговоров Бьянкони попросил Брюля прислать из Дрездена специалиста, чтобы тот внимательно рассмотрел картину и подтвердил, стоит ли она тех денег, которые за нее собираются заплатить. Просил он также назначить сопровождающего — человека, который персонально отвечал бы за то, чтобы картина была доставлена в целости и сохранности в столицу Саксонии.

Требование было разумным, и король назначил экспертом своего придворного — Джованини. В качестве сопровождающего был утвержден племянник Бьянкони — Микеланджело.

В декабре 1753 года специалисты отправились в Пьяченцу. На сей раз монахи предоставили им возможность обследовать картину. В своем отзыве Джованини напишет: несомненно, Рафаэль; состояние картины более или менее терпимое, перевозить ее можно. Картина немного высохла, сообщал он, в нескольких местах нарушен красочный слой. Насколько можно судить, ее ни разу не подновляли.

Обычный путь из Италии в Саксонию шел через Венецию и Вену. На сей раз был избран иной маршрут. Стремясь оградить картину от обычных в Венеции придирок таможенников, ее отправили через Тироль и Аугсбург.

Сохранились сведения, будто, когда полотно внесли в тронный зал, король отодвинул мешавший проходу трон, сказав: «Дорогу великому Рафаэлю». Известный немецкий искусствовед Карл Юсти в начале XX века не без иронии заметил, что если эти слова действительно были произнесены, а не придуманы позднее кем-то из царедворцев, то это, несомненно, самое лучшее, что Август III сказал за всю свою жизнь. Больше ничего о прибытии картины в Дрезден неизвестно. Нет даже точной даты, когда оказалось в столице рафаэлевское творение. Вероятно, в середине февраля 1754 года.

За восемь лет до этого Август III распорядился перевести королевское собрание живописи в будущую Дрезденскую галерею, в одну из пристроек так называемого Еврейского подворья. Пристройка эта впоследствии получила название Иоганнеум. Снизу доверху заполнили стены картины — в роскошных резных и позолоченных рамах.

Мадонна Альба

Вновь приобретенную картину поместили на одной из больших стен внутренней галереи, среди полотен итальянских мастеров. А когда в начале XIX века огромный зал был поделен на пять более маленьких, она оказалась в Рафаэлевско-Корреджиевском зале. Впрочем, к тому времени стали подумывать о том, чтобы предоставить ей отдельный зал.

Видевший картину еще в 1754 году знаменитый Иоганн Иоахим Винкельман, стоявший у истоков изучения античного искусства, первый даст ей восторженную оценку. В вышедшей в 1755 году статье он назовет картину самой лучшей и драгоценной из всего собрания. «В Королевской галерее в Дрездене,— напишет он,— ныне среди других сокровищ заняло достойное место творение, принадлежащее кисти Рафаэля, творение, относящееся, как свидетельствует Вазари, к лучшим временам художника… Пойдите посмотрите на эту мадонну, на ее полное невинности и в то же время исполненное не просто женского величия лицо, на ее одухотворенную позу… на величественный и благородный контур ее фигуры».

Когда полтора десятка лет спустя слова Винкельмана попались на глаза некоему юному студенту, тот незамедлительно отправился из Лейпцига в Дрезден. «Это целый мир,— восторженно напишет он,— великолепный красочный мир искусства. Одной этой картины с лихвой хватило бы, чтобы сделать имя автора, даже если бы он не создал ничего другого, бессмертным». Студента звали Иоганн Вольфганг Гете.

Все большую известность, начиная с XIX века, приобретает «Сикстинская мадонна» — так теперь назовут картину Рафаэля. На ней было изображено явление девы Марии, матери Христа, с младенцем Христом на руках папе Сиксту II.

Немецкие философы Шлегель и Шопенгауэр, поэт Кернер посвящали ей стихи. В России о ней узнали из «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина, написанных в 1790-1801 годах.

Три десятилетия спустя выдающийся русский поэт Василий Андреевич Жуковский назовет рафаэлевскую мадонну «небесной мимоидущей девой». И обратит внимание на поразительную особенность этой картины: «…неприметно никакого движения; но чем больше смотришь на мадонну, тем более кажется, что она приближается».

Менялись времена, менялись эстетические оценки — не всех и отнюдь не всегда устраивало спокойное, гармоничное искусство Рафаэля, менялись критерии подхода. Но картина продолжала властвовать над умами.

В смятении, в задумчивости несет на руках сына навстречу ведомой ей судьбе дева Мария. Не по-детски строг взгляд младенца. Они пока что вместе, еще все, что предстоит испытать,— впереди. Святой Сикст, пытающийся унять рукой биение взволнованного сердца. Коленопреклоненная святая Барбара. Два ангелочка, с любопытством взирающие на чудесное явление. И отделяет небо от земной тверди папская тиара Сикста. Картина о мадонне? Да, конечно, но и о страстях человеческих, о жизни, о бытии.

Рафаэль умер молодым, 37 лет от роду. В марте 1520 года он заболел горячкой, а в апреле великого мастера не стало.

Телеграм-канал «Классика»

https://acousticrecords.ru/ записать песню в студии.

Красота спасет мир

Люди | «Классика»