May 14, 2013

Скульптор Степан Дмитриевич Эрьзя (Нефедов) (1876-1959) по происхождению мордвин из народности эрьзя. Название своего народа он взял псевдонимом. Кто знает, как и почему зародилась в босоногом, оборванном, почти всегда голодном мальчишке страсть к искусству? Почему, вместо того чтобы играть и бегать с ровесниками, он целые дни на берегу реки Бездны лепил из черного ила фигурки собак и кошек? Почему потом, выросши, не ходил на гулянья, избегал хороводов, сторонился девушек? Все свободное время посвящал рисованию, лепке, живописи. Из года в год, с нищенскими материалами — илом и глиной, огрызками карандашей, ученическими тетрадками.

О том, чтобы покупать краски, не могло быть и речи. Делал их сам, пережигая разноцветные меловые камушки, растирая их на отстоявшемся на солнце маковом масле. Кисти тоже самодельные, из грубой свиной щетины.

Когда Эрьзе исполнилось семнадцать лет, отец дал три рубля и проводил в Казань. Юноша поступил сперва в столярную мастерскую, потом в иконописную. Началась учеба: подметать полы, подбирать мусор, сносить его в мусорную яму, убирать за мастерами, бегать им за шкаликами водки, целый день тереть краски…

Прошла неделя. В воскресенье мастерская пустовала. Эрьзя нашел кусок полотна, палитру, наладил краски, с жаром начал работать. Он так увлекся, что и не слышал, как подошел к нему хозяин. Долго стоял позади. «Ты мастер, — сказал он и указал в углу мастерской незанятое место. — Завтра это место с мольбертом твое, и даю тебе три рубля жалованья в месяц…»

Через три года хозяин взял Эрьзю на выставку в Нижний Новгород. Там выставлена была картина художника Врубеля. Юношу так поразило произведение Врубеля, что он не в состоянии был двигаться. Это удивило хозяина: «Что случилось?» Эрьзя ответил: «Дорогой Петр Андреевич, я больше в Казани жить не хочу и не буду. Поеду в Москву учиться и больше икон писать не буду».

В Строгановское училище в Москве Эрьзю не приняли: переросток (ему в это время было уже двадцать пять лет). Директор училища Глоба сказал ему: «Вернись в деревню и плоди подобных себе». Юноша ответил: «Нет, не вернусь! Я буду художником!» Тогда Глоба повернулся в сторону, где стояло несколько человек, махнул рукой, и все очутились около него. Он указал на Эрьзю и сказал: «Смотрите, этот мужик хочет быть художником!»

Пройдя тяжкий путь познания, двадцатипятилетний Эрьзя все же попадает в 1902 году в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Учился он там у С. Иванова, Касаткина, Пастернака, Волнухина. Еще раньше, в 1901 году, он встретился и подружился с итальянским художником Даниэлем Тинелли, оказавшим большое влияние на дальнейшую судьбу художника. Эрьзя давно стремился за границу. Ему хотелось увидеть подлинные произведения великих мастеров кисти и резца.

В мае 1906 года по окончании Училища живописи, ваяния и зодчества Эрьзя отправляется в Италию к своему другу Тинелли. Вместе они путешествуют по Италии, осматривают музеи, картинные галереи и памятники. Тинелли много рассказывает Эрьзе об итальянском искусстве и обещает обеспечить его работой. Так продолжается с мая по август. Работы нет. Тогда Эрьзя тайком уходит от Тинелли. Голодает, неделями питается одними каштанами, живет на набережной под мостом. Наконец он устроился работать на фабрику. На первую получку купил глину и вылепил голову, названную им «Тоска» (впоследствии ее приобрел музей в Ницце), голову усталого, истомленного лишениями и бедами человека. Это первая сильная вещь скульптора. Это автопортрет измученного голодом и скитаниями в поисках работы художника. С нее начинается постепенное восхождение Эрьзи по лестнице славы.

В Италии к Эрьзе пришло признание. В 1909 году на Всемирной художественной выставке в Венеции и на выставке в Милане одновременно были выставлены семь работ Степана Дмитриевича Эрьзи. В Милане «Сеятель», «Косец», «Тоска», «Усталость», «Поп», «Ангел» и в Венеции — исполненная трагической экспрессии композиция «Последняя ночь приговоренного к смертной казни». Успех на этих двух выставках сразу поставил Эрьзю в ряды первых художников Европы.

Его умение увидеть в воображении будущую скульптуру, увидеть во всех деталях и подробностях, было поразительным, чувство меры и сила удара — безупречными. Он не лепил эскизов из глины, как это делают обычно, но, набросав рисунок углем или карандашом, работал прямо в материале. Будто освобождал живущую там скульптуру из плена дерева или мрамора, «очищал» от всего лишнего, необязательного. Все сам. Сделал несколько сотен скульптур и ни разу не обратился к помощи рубщика, мраморщика, формовщика, не брезговал никакой черной работой.

Умения делать все самому Эрьзя впоследствии требовал и от учеников (в 20-х годах он преподавал в Высшей художественной школе Азербайджана).

В Россию Эрьзя вернулся в мае 1914 года и сразу попал под полицейский надзор. Вещи, которые он делал в Италии и Франции, не нравились монархическому правительству. Во время первой мировой войны работал в лазарете. В первые годы Советской власти он выступает как разносторонний скульптор и педагог. Он успешно работает в Москве и Екатеринбурге, в Батуми и Баку. В Екатеринбурге был директором художественной школы, открыл памятник парижским коммунарам и памятник Свободе; в Новороссийске, Батуми сделал и открыл памятник В. И. Ленину, в Баку преподавал живопись и скульптуру.

На большой выставке скульптуры, состоявшейся весной 1926 года в Москве, его произведения оказываются в центре внимания.

Эрьзя себя чувствовал свободно с любым материалом. Работал в цементе, гипсе, железобетоне, чугуне, ореховом дереве, кавказском дубе. Любил мрамор, хрупкий и нежный, требующий от мастера особой собранности: от одного неверного удара может погибнуть вся работа. И особенно аргентинские деревья (с 1927 по 1950 год Эрьзя жил в Аргентине) квебрахо и альгарробо. Эти деревья не поддавались резцу («ломай топор» переводится на русский слово «квебрахо»), требовали особой сноровки. Эрьзя изобрел специальный станок: вращающаяся стальная фреза обрабатывала насаженный на стальной же штырь кусок дерева. Во все стороны летели стружки, опилки, и постепенно в глубине ствола возникало лицо, открывались глаза, таинственно мерцала улыбка.

Растет авторитет Эрьзи. После успеха на московских выставках 1926 года он уехал за границу, чтобы представлять там советское искусство: сперва в Париж, а оттуда в Аргентину. Думалось, ненадолго, а оказалось — на двадцать с лишним лет. Но домой вернулся не с пустыми руками: все лучшее, что им было создано за эти годы, привез с собой и безвозмездно передал своему народу.

«Я старался не продавать то, что считал удавшимся. Даже за сотни тысяч — за «Моисея» ведь давали. А что все-таки продал — выкупил. Дороже, чем продавал, платил». На Родину он вернулся незадолго до своей кончины. Вернулся, чтобы передать своему народу плоды огромного, неустанного труда ваятеля, наделенного огромным талантом. «Без скульптуры мне нет жизни», — говорил художник Эрьзя.

Эрьзя умер восьмидесяти трех лет. Умер в Москве, но хоронили его в Саранске, столице Мордовии. Хоронил народ, имя которого он прославил своим искусством.

А через полтора месяца в Саранске была открыта картинная галерея, в ней собраны и находятся в постоянной экспозиции 192 работы художника. И «Александр Невский», и «Портрет матери», и «Бетховен», и «Моисей», и «Л. Н. Толстой». Сбылась мечта Эрьзи — его лучшие работы принадлежат его родному народу.

Телеграм-канал «Классика»

Ад

Багровые языки пламени, непроглядный мрак подземного царства, фантастические фигуры уродливых дьяволов – все

Мадонна Фиренце

Несмотря на наличие подписи, остается неясным, кто был автором эрмитажной хоругви. Существовало несколько

«Купающаяся в ручье женщина»

Этот интимный бытовой сюжет, не притязающий ни на какое философское или психологическое значение,

«Пейзаж с замком Стен»

Его могучий реализм, чуждый здесь внешним эффектам, захватывает нас проникновенной

Святой Себастьян

Юный, безбородый Себастьян, с густыми вьющимися волосами, голый, прикрытый лишь по чреслам, привязан

«Похищение сабиянок»

Кипучий темперамент великого фламандского мастера заставлял его весьма вольно обращаться

«Венера» Веласкеса

Настоящая известность «Венеры с зеркалом» началась с выставки испанской живописи, устроенной Королевской Академией

«Лавки» Снейдерса

Многообразие форм и красок, живой ритм, особый мажорный тон и яркая декоративность присущи каждой из этих картин,

Мастер женских полуфигур

Однако Мастер женских полуфигур выработал собственную индивидуальность

Творчество Артсена

Он обобщал формы, уменьшал количество деталей и мелочей в картине, стремился к ясности композиции. В образе

Нидерландская «Голгофа»

Четкие линии ограничивают контуры тел, контрасты света и тени выявляют их пластический

Исцеление иерихонского слепца

Христос, исцеляющий слепого, изображен в центре, но не на первом плане, а в глубине

Ночное кафе

В «Ночном кафе» – ощущение пустоты жизни и разобщенности людей. Оно выражено тем сильнее, что вера в жизнь

Едоки картофеля

Это программное произведение художника, он писал его с огромным увлечением и мыслил как вызов академическому

Портрет Томаса Мора

Широкий красивый лоб. Тесно сомкнутые губы. Человек действия? Безусловно. Но и умница, с живым любопытством

Юдифь

На ней была изображена молодая женщина, попирающая ногой мертвую голову врага. В глубокой задумчивости, держа

Фрески Дионисия

Оторвать от этих росписей взгляд невозможно. В них гармония и изящество, в них светлая праздничность, в них

Страшный суд

Страшный суд. Тот, на котором, по учению церкви, воздается всем: и праведникам и грешникам. Страшный, последний

Гентский алтарь

Краски, засиявшие на бессмертных картинах Яна ван Эйка, не имели себе равных. Они переливались, сверкали,

Тайны «Помолвки»

Таинство брака носило в средневековье несколько иной характер, чем ныне. Взаимное решение о вступлении в брак