Живопись | «Классика»

Вдовушка

June 17, 2013

К мысли написать «Вдовушку» Павел Андреевич Федотов пришел, когда его овдовевшая сестра Любинька, мучившаяся при жизни мужа, после смерти его была вовлечена в новые беды — долги, нищета, да еще тревожное ожидание скорого рождения ребенка. Федотову было очень интересно изобразить не само печальное событие, а несчастную вдову, ее горестное состояние и душевные терзания. Всего художник написал три варианта картины.

Бытовые подробности Федотов набросал быстро и мастерски. Но образ героини у него не складывался. Он представлял вдовушку не просто молодой женщиной, оплакивающей мужа, а воплощением женственности, чистоты, гармонии — идеальных черт, возвышающих ее над обыденной жизнью. Ее скорбь виделась художнику страданием чистой души в жестоком мире.

В первом варианте картины милая женщина была слишком обыденна с опухшим от слез лицом, выдавшимся вперед животом и слегка неуклюжей позой. В ней чувствовалась покорность страданию, но не было высокой духовности, способной вознести человека над любыми невзгодами, на которые обрекает его суровая жизнь.

«Вдовушка» (первый вариант)

Федотов понял, что желаемой цели он не достиг, и огорченный, но не растерявшийся, он взялся за новый вариант.

Однако и второй «Вдовушкой» художник остался недоволен. Приземленность и обыденность исчезли с полотна, но на их место явились неожиданные и даже неуместные качества. Молодая вдова стала изящнее, но эта изящность была сродни модной журнальной картинки. Федотов и на этот раз не отчаялся. Доведя вариант до законченности, отставил его в сторону и принялся за третий.

«Вдовушка» (второй вариант)

Художник решил обрезать изображение с левой стороны — пространство сократится, отчего фигура станет преобладать, а формат холста слегка вытянется вверх, приобретет пропорции более утонченные. Подрезал полотно слегка и снизу, чтобы фигура придвинулась ближе к зрителю. Стену развернул, чтобы круче уходила в глубину, уводя от глаз житейские подробности. Всю картину притемнил – некоторая сумеречность скроет излишек деталей, которые должны более угадываться, чем читаться. Сами детали тоже сократил до строго необходимого. Перебрал вещицы на комоде: убрал корзинку с нитками (пестра, отвлекает), книжку не положил, а поставил, чтобы ее корешок добавлял в картину свою маленькую вертикаль. Портрет и образ оставил как было. Правда, с поворотом стены они осветились немного иначе и свет на них заиграл бликами по-новому.

Дело опять стало за главным — за самой Вдовушкой. Уже и фигуру уточнил, чтобы не так простовата была, как первая, но и не так манерна, как вторая, и руки расположил иначе, и складки на платье, сохранил только верно найденный наклон головы к правому плечу, собираясь этому наклону ответить плечом, слегка приподнятым навстречу подбородку, а лицо, быть может, чуть сильнее двинуть в профиль. Однако лица-то и не было.

Он продолжал совершать вылазки на Смоленское кладбище и присматриваться ко всем встречаемым на улице женщинам. Снова стал рисовать знакомых. Искал в пределах давно, еще в первом варианте намеченного типа лица, не совсем заурядного, а близкого идеальному античному канону — с прямым ровным носом, продолжающим линию лба, плавным изгибом крупных бровей и отчетливостью хорошо прорисованных век.

«Вдовушка» (фрагмент)

И тут затянувшиеся поиски были увенчаны счастливым озарением, которое случается порой у больших художников. Федотов сел перед едва начатым холстом, на котором была только едва набросанная фигура и несколько отделанных предметов, и, проработав подряд вечер, ночь и утро, закончил картину.

В тот же день Федотов показал картину Льву Жемчужникову. Тот восхитился: «Как это хорошо и как просто!» «Да, будет просто, как переделаешь раз со сто»,— пояснил художник всю суть происшедшего «феномена».

Волею обстоятельств «Вдовушка» почти на полстолетия оказалась последней из известных, не только публике, но и критикам, картин Федотова и долго представлялась последним словом художника. Ей долго не везло. Сначала В. Стасов не увидел в ней ничего, кроме «расслабленной сентиментальности», а вслед за ним примерно то же самое повторял на свой лад едва ли не каждый из писавших. Федотову пеняли за уход от критического обличения действительности в сферу узкоинтимных и упадочных переживаний, будто бы наметившийся именно во «Вдовушке».

Это было несправедливо. То новое, к чему он шел, во «Вдовушке» обнаружило себя еще слабо, но и этого оказалось достаточно, чтобы современники стали его хуже понимать.

Новой была сама позиция художника по отношению к изображаемому. Серебристый и рассеянный дневной свет прежних федотовских картин, неизменно как бы льющийся из подразумеваемых окон в «четвертой стене», был воспринят Федотовым из академической живописи, он выражал волю художника, бесстрастно-ровно высвечивая лица и предметы, давая зрителю возможность непредвзято судить о видимом.

В этом ставшем привычным и, казалось бы, таком бесспорном порядке впервые что-то сдвинулось и нарушилось именно во «Вдовушке». Важно, что проблема освещения вдруг стала предметом его специальной заботы, связанной с самим замыслом.

Пусть во «Вдовушке» сохранялся еще все тот же ровный свет, отчетливо и выпукло рисующий то, что находится впереди, и постепенно погружающий в тень все, что подальше. Но вдобавок к нему, и как бы робко оспаривая его, возник в картине огонек свечи. Свеча, вместе с казенной печатью и палочкой сургуча, оставленная на сиденье стула судебным исполнителем, как будто нужна была по сюжету. Однако если призадуматься, то сюжет и без нее был бы достаточно понятен, и понадобилась она Федотову — сознавал он это или нет — для иного, более важного.

Здесь впервые явился у него предмет, обладающий своим собственным смыслом, живущий собственной жизнью, воздействующий собственной выразительностью, а не только характеризующий привычки и нравы своих хозяев. В свече есть нечто от грустной молитвы, от умиления, охватывающего человека; свечу ставят за упокой, поминая умершего, или во здравие, беспокоясь о близком; свеча способна плакать медленно скатывающимися восковыми слезами; пламя ее беззащитно и несмело; горящая свеча уменьшается в росте, отсчитывая остающееся время; наконец, само зрелище свечи, зажженной среди белого дня, невольно порождает чувство тревоги.

Федотов перешагнул через им самим заведенную и неукоснительно поддерживаемую привычку к житейской точности: вместо неуклюжего оплывшего огарка в простецком подсвечнике, фигурировавшего в первых двух вариантах картины, в третьем возникла вдруг тонкая и стройная свечка в подсвечнике таком же стройном и изящном. Эта свечка, слабо горящая в глубине комнаты, стала зримым выражением внутреннего состояния Вдовушки — то сама душа Вдовушки, тихо несущей груз своего страдания.

Федотов П.А.

Героиня «Вдовушки» (третьей, самой совершенной и наиболее полно выразившей притязания художника) предстала неземным существом, оказавшимся выше земных страданий, тягот, болей. Один из исследователей позволил себе истолковать картину как «реквием» Федотова, где безвременно покинутая муза скорбит у автопортрета художника, предсказавшего таким образом свою трагическую судьбу».

Телеграм-канал «Классика»

Красота спасет мир

Живопись | «Классика»