June 3, 2013

В 1960 году Гедиминас Йокубонис в содружестве с архитектором В. Габрюнасом создал памятник жертвам в деревне Пирчюпис – монумент Матери Пирчюписа, так ее называют в народе. Строгая и скорбная фигура словно вырастает из земли. Суженные болью глаза, конвульсивно сжимающая платок рука. Ее чувства понятны каждому и в то же время неповторимы: она словно связана с той землей, на которой стоит, землей, также навеки окаменевшей от горя, и кажется, что она не просто хранит память, но болью своей бережет новую жизнь. Ту, что плещется в новом, отстроенном после войны поселке.

Это случилось 3 июня 1944 года, партизаны Руднинкской пущи обстреляли машины с немецкими оккупантами, и те, не имея возможности добраться до партизан, решили отомстить невинным. Карательный отряд ворвался в Пирчюпис. Окружив деревню, гитлеровцы произвели повальный грабеж, после чего, согнав всех мужчин в один дом, а женщин и детей в три других дома, зажгли эти дома. Пытавшихся вырваться и бежать фашистские изверги ловили и снова бросали в горевшие дома. Так было сожжено все население деревни.

Около трех часов горели живые костры. Казалось, само небо почернело от гари. В этот день было сожжено 117 человек, из них 49 детей, и Пирчюпис обезлюдел.

Только через 11 дней жителям других деревень было разрешено похоронить обгоревшие останки. По случайно сохранившимся кускам лоскутов, по рассыпанным бусам узнавали они своих знакомых и родственников. Хоронили тихо — ни пения, ни единого лишнего слова. Боялись. И только через месяц, когда советские войска освободили Пирчюпис, поднялись над могилами высокие кресты, опоясанные, как это делается в Литве, лучеобразными кругами. «Вечный покой вам, братья, вечная память», — написано на одном. «Вечный покой вам, сестры, вечная память», — написано на другом. И с того дня ежегодно третьего июня собираются на этом братском кладбище окрестные крестьяне. Вспоминают погибших, долго молча стоят около «Матери Пирчюписа».

Памятник жертвам фашизма в Пирчюписе открыли 23 июля 1960 года. Праздник сомкнулся с горестными воспоминаниями.

Как же родилась эта скульптура и как работал над ней художник?

Когда в 1957 году правительство Литовской ССР объявило конкурс на памятник жертвам фашизма в Пирчюписе, Гедиминасу Йокубонису было тридцать лет. В конкурсе принимали участие известные мастера и к решению Йокубониса состязаться с ними многие отнеслись недоверчиво: слишком молод. И вероятно, их опасения оправдались бы, если бы Йокубонис не был подготовлен к работе над этим памятником всем, что он успел увидеть и узнать за свои тридцать лет, всем, что было в его жизни.

А было детство, насквозь пронизанное народными литовскими песнями — их пела мать. Детство, расцвеченное яркими национальными вышивками, пестрыми, тоже сделанными материнскими руками тканями. Было увлечение деревянной народной архитектурой и крестьянской скульптурой — ее любил отец.

Вот из деревянной чурки перочинным ножом Гедиминас вырезал сидящую крестьянку. Первая работа, первая, еще не созревшая мечта стать скульптором.

Детство кончилось сразу, в один день, 22 июня 1941 года. Наступили дни голода и страха. Казалось, каждая улица в Каунасе вела в девятый форт, лагерь уничтожения. Там убивали людей всех национальностей: поляков и русских, голландцев и бельгийцев, чехов и австрийцев. Но больше всего там погибло литовцев, каунасцев. Хватали в трамваях, на улицах, на телеграфе. Город дрожал, когда проводилась «детская акция». Почти две тысячи детей переловили за два дня фашисты.

Чуть ли не каждый день приходилось Гедиминасу пересекать шоссе, которое вело к девятому форту. И тогда-то он решил: если выживу — стану скульптором, сделаю памятник жертвам форта. Памятник, в котором злу будет противопоставлено добро, а смерти — жизнь. Много лет берег он эту мысль.

Когда был объявлен конкурс на создание памятника жертвам фашизма в Пирчюписе, он не смог оставаться в стороне. Ведь именно о такой работе он и мечтал.

Создать монумент не только ради увековечения памяти погибших, но ради того чувства, которое он будет вызывать. Ради тех эмоций и раздумий, которые должен будет испытать перед ним зритель. Добиться, чтоб воплощенные в камне, мраморе или бронзе мысли и чувства скульптора пришли в соответствие с мыслями и чувствами всего народа.

Что такое Пирчюпис в памяти народной? Чудовищная печь. Нечеловеческие страдания и муки. Оборванные, сломленные жизни. И вот рождается проект. Усеченный, слегка изогнутый в верхней части обелиск, похожий на печь с обгоревшей трубой. Чтобы сделать яснее мысль, Йокубонис вырезал на его стенах рельефные сцены, изображающие горящих крестьян. Проект показался ему острым и необычным. Смущало лишь то, что в нем доминировала не скульптура, а архитектура.

Чтобы увидеть место, на котором будет воздвигнут памятник, поехал в Пирчюпис. Выехал из Вильнюса сосредоточенный, в угрюмом молчании, заранее готовясь увидеть следы пожарища, брошенного людьми, изуродованное войной место. Но поездка оказалась совсем не такой грустной, как он ожидал. В Пирчюписе, хотя там и не забывали о мертвых, кипела жизнь. На старых фундаментах были отстроены новые дома, в окошках белели занавески, на улицах играли ребятишки.

«Значит, сила жизни побеждает смерть. Память о погибших осталась, но жизнь не остановилась, — думал скульптор, — Следовательно, нельзя показывать только гибель людей, только их ужас. Надо делать памятник не только умершим, но и мужеству людей, тем, кто, пройдя через войну, не утратил веры в будущее».

Он словно увидел ее, пожилую некрасивую крестьянку, которая, горестно подперев щеку рукой, стоит на растрескавшемся от огня камне. Руки сами сотворили ее, одинокую, похожую на обгоревшее в пламени дерево. Дополняя это сравнение, Йокубонис вылепил у подножия камня сухую ветку сломанного дуба. А потом, вспоминая о детском смехе, которым встретил его Пирчюпис, — зеленый росток, поднимающийся от этой кажущейся совсем безжизненной ветки.

Он работал над этим проектом до дня конкурса, но не закончил. Фигура женщины все еще носила следы спешки, незавершенности. Отнес эскиз печи-обелиска, вернулся в мастерскую, чтобы еще поработать над горестной крестьянкой, и вдруг увидел, что незаконченная фигура ее исчезла. Оказалось, что потихоньку от Гедиминаса ее отнесла на конкурс его жена Броне Валантинайте-Йокубонене, тоже художник, но не скульптор, а график, женщина решительная и страстная.

Проектов на конкурс было представлено много. Особенно обелисков, стел, которые перекликались с обожженной печью Йокубониса. Комиссия беспощадно отвергала их. Зачастую интересные по замыслу, композиции и пластике, они были слишком далеки от психологии простого человека, крестьянина, а памятник предназначался для деревни. Значит, он должен быть понятен самым широким массам, значит, он должен носить в себе следы традиций народного литовского искусства.

Созданная Йокубонисом фигура крестьянки тоже не отвечала всем требованиям конкурса. И все-таки проект утвердили, утвердили условно, как творческую заявку, требующую дальнейшей работы.

И вот Йокубонис целиком погрузился в работу. А какой материал? На открытом воздухе будет хорош камень, у него своеобразная фактура, гладкая или пористая, свой цвет и оттенок. Твердый, крепкий, он как бы создан для выражения суровых и мужественных чувств, но вместе с тем позволяет передать и лирические нюансы. А самое главное — камень натурален. Изваянная из него фигура будет естественна, органична в пейзаже. При дороге — так литовцы ставили кресты и часовни, — вот ее место.

Отныне Йокубонис работает не один — ему помогает архитектор В. Габрюнас. Памятник встанет на расстоянии 27 метров от шоссе: видный всем проезжающим и в то же время в некотором отдалении от шума и сутолоки мчащихся машин. А за ним поднимется мемориальная стена с рельефами, которые расскажут о трагедии сожженной деревни, призовут к борьбе против фашизма. И об этом же должна говорить, к этому же должна призывать и сама скульптура.

Подходящего камня в Литве не нашлось. Выписали из украинских Головинских карьеров темную кристаллическую глыбу габбро. Но как ни велика была она, на весь ансамбль ее не хватало. Поэтому решили для постамента и стен с рельефами использовать литовский полевой светлый гранит.

И тут словно пришел третий равноправный соавтор. Тяжелый, массивный камень не столько слушался скульптора, сколько диктовал ему свои условия. Нормальные женские плечи, высеченные в габбро, казались слишком широкими, давили к земле, делали женскую фигуру квадратной, приземистой. Чтобы она казалась высокой, пришлось увеличить рост, сделать плечи узкими, скользяще-покатыми.

И еще раз нарушил художник требования анатомии. Статуя высотой почти в шесть метров поднимается на пьедестал, который тоже достигает трех метров без малого. Если соблюсти естественные пропорции, фигура будет казаться уродливой, искаженной. Зритель, глядящий снизу, увидит громадные ноги и крохотную головку. Поэтому скульптор разрезал глыбу габбро на пять больших блоков и работал с каждым отдельно. Чем выше будет находиться блок, тем крупнее все воспроизведенные в нем детали.

Пять блоков, положенные друг на друга, пять швов на месте их сочленения. Можно, конечно, затонировать швы, сделать видимость, что фигура вырублена из одного цельного куска. Но Йокубонис предпочитает не делать этого. Горизонтальные линии разрезов, параллельные земле, ступенями поднимутся над ней и придадут памятнику еще большую устойчивость и надежность.

Раздумывая над проблемой силуэта, Йокубонис решает: во-первых, ни с какой точки зрения памятник не должен сливаться ни с домами, ни даже с лесом. Надо поставить его так, чтобы отовсюду он виднелся лишь на фоне неба. Во-вторых, необходимы предельная четкость и убедительность замысла. Ни надрыва, ни бурных, резких движений. Самое глубокое чувство — это чувство сдержанности.

Прежде всего, как ни дорожил Йокубонис символом бессмертной жизни, пришлось убрать зеленеющую дубовую веточку. Строгость постамента не нуждалась ни в украшении, ни в разъяснении.

Потом отказался от конкретных деталей в одежде — тяжелыми складками ниспадало длинное платье, лишь пальцы ног виднелись из-под него. С головы на плечи спускался большой крестьянский платок, почти сливавшийся внизу с юбкой и передником. Строгость складок делала фигуру возвышенно-монументальной, придавала ей торжественность. Ту торжественность, что высекает в зрителе искру особого настроения, когда печаль сливается с пафосом непокоренности, а драматизм — с мужеством противостояния.

Не внешность женщины, а ее чувства волнуют художника. Но как на такой высоте передать выражение ее лица, выражение скорби, мужества и суровой сосредоточенности? Скульптор прибегает к теневой гамме. Платок бросает густую темную тень на лоб и на подбородок, глаза, брови и губы — на свету. Свет выделяет самые важные смысловые компоненты, и они в первую очередь приковывают к себе внимание.

Рука, которая в первоначальном эскизе была прижата к щеке, опущена, поддерживает платок у подбородка. Лицо свободно, открыто.

Смотрите на нее, люди, учитесь мужеству ее горя. В другой руке платок, которым она вытирала слезы. Он больше не понадобится: слезы — слабость, а для жизни нужна стойкость.

Большие, тяжелые руки у «Матери Пирчюписа» — они сеяли хлеб и пеленали детей. Уже вид их говорит о честно прожитой жизни, утверждает добро и труд.

Нет, она не уйдет с этой земли, которую берегла и возделывала, в которой спят ее деды и отцы, которая растит ее внуков. Она сама плоть от плоти, кость от кости этой перепаханной войной и вновь возвращенной к жизни земли.

И вот наконец завершение большой, трудной работы. Рельефы на мемориальной стене. Йокубонис задумывает фриз-рельеф во всю длину стены. Корчащиеся в пламени, задыхающиеся в дыму, умирающие люди. Нет, от большого количества таких сцен устает не только глаз — устает чувство: зритель не должен «привыкать» к трагедии. И скульптор высекает лишь один рельеф — в правом углу стены. Вскинувшего голову крестьянина с горящим взглядом, женщину с ребенком, старуху и девушку. Остальную часть стены занимают фамилии — 117 фамилий погибших в тот проклятый день. Крупным четким шрифтом выделены слова: «Трагедия Пирчюписа больше никогда не повторится».

От стены к скульптуре бежит вымощенная грубо обработанными, шероховатыми кусками гранита дорожка, зеленая трава прорастает между гранитными плитами. Вторая такая же дорожка ведет к кладбищу. А у самого шоссе, там, где от него отходит проселочная дорога, большой камень. «Пирчюпис», — высечено на нем. И на обороте по-литовски и по-русски: «Здесь, в деревне Пирчюписе, 3 июня 1944 года гитлеровские фашисты сожгли сто семнадцать мирных жителей — мужчин, женщин, стариков и детей».

Телеграм-канал «Классика»

Дмитревский

Режиссировать драматические пьесы и спектакли русских комических опер Дмитревский начал в 1780 году в театре Книппера, затем в его постановке и частично при его участии шли все без исключения оперы Пашкевича, мелодрама

Буманц

Буманц своими произведениями создаёт атмосферу приятной неожиданности, яркой необычности, мягкости восприятия. Картины заставляют всматриваться в свой нетрадиционный мир, в свои очертания, и их зовущие краски, незатейливые и добрые.

Рафаэль-II

Впрочем, своему появлению в Риме Рафаэль был, несомненно, в первую очередь обязан самому себе — своей неуемной страсти к совершенствованию, ко всему новому, к работе крупной и масштабной. Начинается великий взлет.

Рафаэль-I

В декабре 1753 года специалисты отправились в Пьяченцу. На сей раз монахи предоставили им возможность обследовать картину. В своем отзыве Джованини напишет: несомненно, Рафаэль; состояние картины более или менее терпимое,

Фальконе-II

И Фальконе решил сам взяться за отливку статуи. Иного выхода нет. Фальконе не может не завершить своего дела. Слишком многое связано у него с этим монументом, и он должен довести его до конца. Конечно, он не литейщик. Но если нет мастера,

Фальконе-I

Эти десять лет в немалой степени помогли художнику и обрести свое кредо. Превращается за эти годы подмастерье-столяр в одного из образованнейших людей своего века. Ему, еще недавно с ошибками писавшему по-французски,

Серебрякова

Ее произведения рождались из постоянных раздумий и сильных душевных переживаний. Необычайно эмоциональная по натуре, она остро реагировала на все проявления жизни, близко принимала к сердцу радость и горе. Она любила

Кочар

Кочар пробовал себя в разных направлениях живописи, желая найти и утвердить в искусстве свой индивидуальный подход к миру и человеку в нем. Эти поиски не ограничивались чисто внешними техническими приемами, они были

Залькалн

Залькалн полон грандиозных проектов и замыслов, стремлений отдать всю энергию, весь творческий опыт своему народу, заставить улицы и площади города заговорить языком искусства. Он мечтал о «дворцах из грез» — величественных

Томский (Гришин)

На всю жизнь полюбил эту работу Николай. А когда подрос, начал помогать отцу. Металл стал послушен и его рукам.
Но думал ли юноша, что не вершковые железные поделки, а саженные бронзовые громады будут покорны его сильной

Белашова-Алексеева

Суть творческого процесса для Белашовой и состоит в высвобождении мысли, а это дело нелегкое, требующее громадных душевных сил. Для нее цель искусства заключается в том, чтобы принести человеку радость сопричастности

Лебедева

Вступать в поединок, в спор с мертвой природой, с вязкой, тяжелой массой глины, которую надо было одухотворить, насытить своим волнением, болью, мыслью и чувством. Она не копировала натуру, а заново творила мир — из глины

Мухина

В конце 1912 года Мухина переезжает в Париж и поступает в одну из частных академий, где преподавал Бурдель. Общение с Бурделем, живой пример его искусства, его тонкая художественная интуиция, его критика развивают в ней

Манизер

Огромная самодисциплина и поразительное трудолюбие сделали Матвея Манизера уже к тридцати годам трижды образованным человеком с широким кругом интересов и на редкость обширной эрудицией. Но любовь к скульптуре одержала

Меркуров

Дореволюционное творчество Меркурова было тесно связано с развитием так называемого стиля «модерн», с тенденциями стилизаторства. Ранним работам Меркурова свойственны статичность композиции, скованность движений,

Шадр

Из всех видов искусства этот разнообразно одаренный человек выбирает скульптуру. На этот раз навсегда. Он хочет быть тем, кто оживляет камни, кто создает бронзовые легенды. Сам великий Репин, увидев рисунки Шадра, благословил его на этот путь

Андреев

Двадцать лет творческого труда — и три памятника. Даже если бы скульптор не создал ничего, кроме них, все равно его имя прочно вошло бы в историю искусства. Ибо все эти три памятника — столь непохожие по содержанию, настроению, форме

Ватагин

Искусству Ватагин учился от случая к случаю, бессистемно. Но настоящей его академией стала работа с натуры во многих зоопарках — и во время путешествий по отечеству, и по далеким заморским странам. Исполнились мечты

Эрьзя (Нефедов)

В Строгановское училище в Москве Эрьзю не приняли: переросток (ему в это время было уже двадцать пять лет). Директор училища Глоба сказал ему: «Вернись в деревню и плоди подобных себе». Юноша ответил: «Нет, не вернусь! Я буду

Шервуд

Но все же Шервуду удается поставить свой памятник. В 1910 году по его проекту в Кронштадте, на Якорной площади, перед Морским собором сооружается памятник адмиралу В. О. Макарову. На пятиметровой гранитной глыбе возвышается